предсказание на тысячелетие

Почему так легко предсказать будущее?

Четыре аллегорических адских наездника Судного Дня предпочитают скакать на лошадях одной-единственной породы — кошмарах нашего бессознательного состояния. Без них они никогда не проявят своих способностей. Мы просто обязаны схватить эти жуткие сновидения за узду и повернуть адских наездников. И каждый должен сделать это сам, так как за него это не сумеет сделать никто.

Когда я, проникая в сокровенные глубины своей памяти, достигаю сумеречных лужаек, где пасутся кошмары, то хватаю за узду сугубо личную лошадь — тенденцию принимать чужую критику на свой счет. Я буду без конца возвращаться к одной и той же мысли о пренебрежительном отношении, несправедливости или каком-либо непонимании. Прежде чем начать практиковать метод наблюдения за кошмарами, щиплющими траву на пастбищах моих надежд, я годами лелеял в душе уязвленные чувства.

Когда я заглядываю внутрь механизма обиды, то обнаруживаю, что боль имеет голос. Если тщательно вслушаться, я даже могу определить, кому он принадлежит. Сдирая слой за слоем логические напластования, а также отметая оправдания чувства оскорбленности чьим-то словом или делом, я могу ухватить за гриву и погладить по бокам первопричину своей боли, мой кошмар. И почти всегда тенью этого животного являются воспоминания детства.

Кошмар отвечает мне. Он говорит со мной голосом моей матери. Я помню, как пытался копировать ее манеру доставлять себе удовольствие, обижаясь и испытывая чувство уязвленности. Осторожно и осознанно прикоснувшись к кошмару, дабы не дать ему сорваться с места и ускакать от моего проникновения, я могу изучить и понять особенности этой породы бессознательного состояния, которое имитирует страдания моей матери и называет их моими собственными.

Если пройти чуть дальше по этой затенённой луговине, можно столкнуться еще с одним кошмаром. Он, разговаривая голосом моей бабушки, на удивление точно копирует манеру моей матери терзаться обидами и чувствовать себя больно задетой. Расположившись в глубине поля подсознания, я могу исследовать родословную бессознательного состояния, в корнях генеалогического древа которого расположилась адская лошадь, а на самой макушке — лошадь, наводящая ужас.

Лошадей существует тьма; и все они пасутся на мрачных пастбищах бессознательных мотиваций.

Можно с уверенностью сказать, что множество читателей книги всегда испытывают патриотическое чувство и с гордостью наблюдают, как спортсмен из олимпийской команды их страны взбирается на пьедестал почета, чтобы получить золотую медаль. Разумеется, многие читатели (как и автор в свое время) ощущали, как их грудь переполняется чувством патриотизма, — а у некоторых из них даже наворачивались слезы на глаза, — когда исполнялся их национальный гимн и телекамеры демонстрировали, как на флагштоке, развеваясь над головой их атлета, реет их национальный флаг.

Нельзя ли на одно лишь мгновение отступить от стереотипных отождествлений и спросить, почему? Кто он такой этот незнакомец с золотой медалью, за которого мы испытываем такое чувство гордости? Мало кто из нас вообще что-либо слышал до этого о нем; а если честно, то многим бы даже не пришла в голову мысль познакомиться с этим атлетом где-нибудь вне контекста флагов и медалей.

Помню, в детстве я смотрел старую кинохронику времен Второй мировой войны. Показывали, как группа японских солдат с ликованием топчет американский флаг. Когда их армейские ботинки наступали на звездно-полосатое полотнище, у меня возникло ощущение, будто они растоптали мою душу. Позднее, во времена демонстраций протеста против войны во Вьетнаме, когда я видел хиппи, облаченных в одежду, сшитую из национального флага США, у меня возникало аналогичное чувство возмущенного негодования.

Почему, спросите?

Позвольте пояснить. На лужайках пасутся и другие кошмары. Сознание протягивает руку и касается ладонью крупа еще одной темной лошадки.

Заглянув в себя, я обнаруживаю, что мой патриотический гнев представляет из себя конскую породу бессознательного состояния, разговаривающую голосом моего отца. Покопавшись еще немного в своей памяти, я припоминаю, что впервые был отшлепан им в пятилетнем возрасте. Детская потребность в родительской любви вынудила меня быть воспитанным, послушным и фальшивым настолько, насколько это было возможно. Я полагал, что, если с готовностью соглашусь со всем тем, что папа скажет о нашем флаге, он будет меня любить.

Все кошмары просто не выносят, когда за ними следят. Однажды, когда стало все труднее и труднее совершать поступки, не прибегая к беспокоящему в некой степени напряжению сознания, я намеренно вступил в столкновение с находящимся во мне источником роботизированных привычек. Когда я отважился заглянуть в бессознательную память с целью выяснения причин оскорбления определенных чувств, то обнаружил там нечеткий след сдержанной и позабытой обиды. Мысленно проиграв заново весь этот неприятный эпизод, я, к своему удивлению, открыл, что саму концепцию восприятия оскорбления усвоил от мамы, папы, государства и священнослужителей. Тогда-то я и осознал, почему определенные вещи так больно задевали мои чувства. Происходило это потому, что я с малолетства был приучен не подвергать сомнению авторитеты и не пытаться в чем-то убедиться на личном опыте. Риск и раскованность при проникновении в сокровенные глубины сознания оправдали себя, подвигнув меня на открытие причин страданий. Мне было больно не от того, что кто-то задевал меня за живое, я испытывал мучение потому, что, приобретя болезненные ощущения, упорно не желал избавиться от них.

Те, кто не учится на ошибках прошлого, обречены на повторение их в будущем. Эта сентенция стала той питательной средой, которая взрастила мое очарование историей. Пытаясь понять, почему достигшие вершины расцвета империи не обращали внимания на те грозные знамения, предвещавшие их закат, я с жадностью поглощал все то, что касалось прошлого. Почему все новые изобретения и новое проникновение в суть вещей наносятся и. подвергаются уничтожающей критике? Почему такие гении, как Ван Гог, сходят с ума и умирают в нищете, когда их творения через сотню лет идут с молотка за десятки миллионов долларов? Почему шведский король Карл XII, хорошо осведомленный о катастрофических последствиях вторжения тевтонских рыцарей на Русь, сделал ту же самую роковую оплошность?

Наполеон, читавший историю Карла XII и изучавший причины поражения шведского монарха, тем не менее, совершил ту же стратегическую ошибку в ходе своего закончившегося крахом похода в Россию. Удачливый же лунатик Адольф Гитлер не только отмахнулся от этих предостерегающих примеров, но и напал на Россию в то время года, что и Бонапарт. Подобно Наполеону, Карлу XII и тевтонским рыцарям, фюрер третьего рейха не принимал во внимание погодные условия. Он загнал свои армии в глубь территории Советсткого Союза, и их постигла участь предшественников.

Насытившись изучением повторения исторических глупостей, я начал с жадностью проглатывать все попадавшиеся мне на глаза книги, касавшиеся истории будущего, а именно, — пророчеств. Здесь я вновь обнаружил повторяющиеся ошибки того же свойства во взглядах на завтрашний день человечества.

В прошлом лидеры государств неоднократно твердили о новых мировых порядках и для сохранения мира на Земле создавали огромные армии, оснащая их непрерывно совершенствовавшимися арсеналами разрушения. Для умиротворения по обыкновению использовались пушки, а пророческие знамения говорили о том, что никаких изменений в этом плане в будущем не предвидится.

В пророческих писаниях каждой эпохи и культуры я увидел тени бессознательного состояния, галопировавшие прямиком в чреду событий завтрашнего дня. Среди них выдержанностью своего аллюра выделялась наша извечная привычка откладывать решение проблемы до тех пор, пока она не примет форму катастрофы. Мне доводилось читать предсказания о бедствиях, которые являлись плодами самоограничения, беспомощности и несбыточных грез. Как показывает ход всемирной истории, в те моменты, когда искусственно обуздываемая энергия человеческого разума жаждала раскрепощения, люди упорно цеплялись за традиции, изжившие самих себя. Они это делают до сих пор и, вероятно, продолжат этим заниматься в будущем.

Судя по всему, прошлое и будущее представляет собой две половины бесконечного гоночного трека привычек, наматывающих круги вокруг настоящего.

В младенчестве, когда кто-нибудь обзывал меня, я не чувствовал себя оскорбленным. Я просто-напросто пускал пузыри и гукал. Слова христианин или американец, атеист или коммунист, — чем они были для меня? Что они значат для того, кто лежит в колыбели? Почему получается так, что все мы, механически освоив определенный комплекс общеразвивающих упражнений, можем вдруг оказаться на поле боя, избивая и уничтожая друг друга, в силу осознания себя как личности, национальной принадлежности и основанной на предрассудках религии, которую мы заимствовали от других?

У меня есть на это свой ответ. Он получен в результате исследования заповедных луговых ид и прощупывания пульса прошлых и будущих повторений истории. Мой ответ достаточно прост: каждое поколение пасет на нежно-зеленых лугах следующей генерации свою особую породу бед и душевных увечий.

Что касается мира людей, то здесь я не вижу особых возможностей для массового отвращения от своего прошлого. Все они — творения прошедшего, и их прошлое возьмет свой заключительный аккорд в грядущем кризисе. Множество людей утонет в его волнах. Мне грустно говорить об этом, но такова печальная правда.

Совсем немного людей переживет эту глобальную оргию самоубийств. И это будут те, в ком глубоко укоренилось чувство самосознания. Это будут бдительные, любящие и проникшиеся пониманием действительности люди, готовые полностью и безгранично разорвать все связи с прошлым, а такжх готовые создать Нового Человека и новое человечество, обладающих непорочностью младенца.

Их единственная надежда — существо, осознающее свое место в нашем мире. Уже слишком поздно что-то делать для предотвращения той массовой гибели, которая ожидает человечество в будущем. Если мы сможем сохранить всего лишь несколько истинно человеческих созданий, — это будет вполне достаточно. Прошлое человечества является набором сущих случайностей; люди творили дела, не осознавая их последствий. От таких последствий мы и страдаем сейчас; и нет способа как-то их изменить.

/Ошо (1987 год)/

Читать далее: Подсчет потерь по итогам светопреставления